Детство и юность

Великий преобразователь астрономии родился в городе Торунь (Торн), расположенном у реки Вислы в нижнем ее течении и входящем ныне в состав Польши. Этот город был основан в первой половине XIII века рыцарями тевтонского ордена, огнем и мечом насаждавшими христианство в Пруссии. Пруссия была населена тогда славянскими и литовскими племенами; тевтонские рыцари были немцами. Антагонизм между жестоко эксплоатируемым крестьянством и феодальной знатью приобрел поэтому резко выраженную форму национальной вражды.

Выгодное географическое положение Торна сделало его вскоре крупным торговым центром; в качестве такового он стал одним из влиятельнейших членов Ганзейского союза.

В XV веке, примерно лет за двадцать до рождения Коперника, Торн вместе с рядом других городов и земель Пруссии отдался под власть Польши; до этого он входил в состав Германской империи. Польское владычество, однако, не уничтожило преобладания немецкого элемента в торговых городах; напротив, аристократические семьи, не немецкого происхождения, ассимилировались, усваивали немецкий язык, переделывали на немецкий лад свои фамилии и т. д.

Отсюда берут свое начало те трудности, которые связаны с определением национальности Коперника. Немало чернил было пролито немецкими и польскими биографами Коперника, чтобы доказать его принадлежность к немецкой или польской национальности, и почти все биографии Коперника начинаются с разбора этого темного вопроса, не имеющего никакого значения для истории науки.

Гораздо более интересен вопрос о социальном происхождении Коперника, ибо для истории науки важно выяснить, из какой группы населения рекрутировались в ту или иную эпоху выдающиеся ее представители.

Как и многие ученые его эпохи, Коперник родился в семье купца, принадлежавшего по происхождению и родственным связям к тем патрицианским родам, о которых Энгельс писал:

«Это были наиболее богатые семьи. Они одни заседали в совете и занимали все городские должности. Поэтому они не только ведали доходами города, но и потребляли их. Сильные своим богатством, своим традиционным… положением аристократов, они всеми способами эксплоатировали как городскую общину, так и подвластных городу крестьян. Они занимались ростовщическими операциями хлебом и деньгами, присваивали себе всякого рода монополии, отбирали у общины одно за другим все права пользования городскими лесами и лугами, пользуясь ими исключительно в интересах своей частной выгоды, налагали произвольные дорожные, мостовые и воротные пошлины и всякие иные поборы, торговали цеховыми привилегиями, званием мастера, правами гражданства и правосудием» (Энгельс, «Крестьянская война в Германии», Партиздат, 1932, стр. 25).

Отец Николая Коперника (его тоже звали Николаем) переселился в город Торн из Кракова. Он принадлежал уже в Кракове к именитым гражданам города; он вел большие торговые операции; приблизительно в 1458 году торговые дела заставили его переселиться в Торн, где он и остался до самой своей смерти. Из книг торнского суда, которые сохранились с 1428 года, можно документально установить, что в 1459 году Niclas Koppernig явился в суд «для истребования долга». Niclas Koppernig и есть Николай Коперник, отец будущего астронома.

Обосновавшись окончательно в Торне, Коперник женился на Варваре Ватцельроде, дочери Луки Ватцельроде. Дед великого астронома, Лука Ватцельроде, как и другие представители этой фамилии, заседал в суде: в 1432 году он был избран членом торнского суда, а затем в течение двадцати трех лет занимал должность председателя этого суда. Сохранилось его духовное завещание, из которого ясно видно, что Лука Ватцельроде был человеком очень богатым: он владел несколькими домами и в самом Торне, и за городом.

Варвара Ватцельроде принесла своему супругу богатое приданое. После своей женитьбы Коперник-отец вошел полноправным членом в среду патрицианских фамилий Торна: появились родственные и дружественные связи; дорога к занятию выгодных городских должностей была теперь для него открыта. После смерти своего тестя, Луки Ватцельроде, Коперник был избран членом городского суда и в этой должности состоял до самой смерти, последовавшей в 1483 году.

От брака Николая Коперника с Варварой Ватцельроде родилось четверо детей: Андрей, Варвара, Екатерина и Николай — будущий преобразователь астрономии. Время рождения Николая в точности до сих пор не установлено. Даже год его рождения находится до сих пор под сомнением. Большинство биографов принимает за наиболее достоверную дату рождения 19 февраля (старого стиля) 1473 года. Она основана на свидетельстве Михаила Мэстлина, учителя Кеплера, одного из первых убежденных коперниканцев, пользовавшегося у современников весьма большим авторитетом. Мэстлин сообщает, что Коперник родился 19 февраля 1473 года, в 4 часа 48 минут пополудни. Нас не должно удивлять такое точное обозначение даты рождения маленького Николая: для составления гороскопа новорожденного нужно было отметить даже и минуты момента его рождения.

О детских годах будущего знаменитого астронома мы розно ничего не знаем. Никаких устных преданий от этой эпохи его жизни не сохранилось, а наиболее старые его биографии, к сожалению, относятся уже к XVII столетию; из них мы упомянем две: Симона Старовольского и Пьера Гассенди.

Можно предполагать, что детство Коперника протекло в условиях, благоприятных для развития его способностей.

Во всяком случае, Коперник получил основательное по тому времени образование и приобрел некоторые познания в древних языках. Знания эти он получил, может быть, в торнской школе, а может быть путем домашних занятий со своим дядей со стороны матери, которого так же, как и Деда, звали Лукой. Отца своего, как мы видим из сопоставления приведенных выше дат, Коперник лишился в десятилетнем возрасте.

Лука Ватцельроде родился в 1447 году; на шестнадцатом году от рождения он зачислился в студенты краковского университета, а двадцати одного года был уже магистром факультета искусств. Затем Лука Ватцельроде, продав часть своего наследства отцу Николая Коперника, отправился в Италию для усовершенствования и продолжения образования. В 1473 году он получил степень доктора церковного права в болонском университете. После получения ученой степени Лука Ватцельроде возвратился на родину, и в 1479 году мы видим его уже в должности каноника во Фрауенбурге, где впоследствии очень долго жил и его великий племянник.

Кстати скажем, что представляет собой должность «каноника». В феодальном государстве епископ был не только духовным, но и светским владыкой; он владел землями на правах феодального князя; у него был свой двор, который состоял из «духовных дворян» — каноников. Все каноники составляли так называемый капитул при епископе. Среди них были и светские, и духовные лица, большей частью избиравшиеся капитулом из фамилий богатых, знатных и влиятельных.

Каноники, по своему положению, принадлежали к той части духовенства (их всегда смешивали с последним), про которую Энгельс¹ пишет: «Духовная феодальная иерархия составляла аристократический класс: епископов, архиепископов, аббатов, приоров и прочих прелатов. Эти высокие сановники церкви или сами были имперскими князьями, или владели в качестве феодалов, находившихся под верховной властью других князей, обширными пространствами земли с многочисленным крепостным и зависимым населением. Они эксплоатировали своих подданных не только так же беспощадно, как дворянство и князья, но вели себя еще более бесстыдно. Для того, чтобы вырвать у подданных последний пфенниг и умножить владения церкви, пускались в ход, наряду с грубым насилием, все ухищрения религии, наряду с ужасами пытки — все ужасы анафемы и отказа в отпущении грехов, все интриги исповедальни… Ненависть не только народа, но и дворянства сосредоточивалась главным образом на прелатах и их бесчисленной, все более возраставшей с усилением политических и религиозных гонений, жандармерии монахов» (Энгельс, «Крестьянская война в Германии», Партиздат, 1932, стр. 24).

Каноники были, конечно, тоже аристократами среди священников. Они сравнительно легко получали выгодные прелатуры. Находясь в том или ином епископском капитуле, они всегда имели достаточные доходы для вполне безбедного житья. «Светские» каноники в этом отношении почти не отличались от духовных: доходы капитула распределялись между всеми членами капитула.

Дядя Коперника, Лука Ватцельроде, обладал, повидимому, сильным характером, и юный Коперник, конечно, находился под большим его влиянием, особенно после смерти отца, когда дядя Лука принял на себя все заботы об его образовании.

По желанию дяди Коперник вместе со своим братом Андреем отправился учиться в краковский университет; при выборе университета дядя указал своему племяннику на краковский или на лейпцигский. Дело решилось в пользу Кракова, так как с этим городом семья Коперника еще в прошлом, при жизни отца его, была связана. Там могли оставаться в живых его родственники с отцовской стороны, там жила его замужняя сестра, там, наконец, учился его дядя Лука Ватцельроде.

Краковский университет в то время пользовался большой известностью. Учиться в Краков приезжали не только из Польши, но и из Германии, Богемии, Швеции и даже из Италии. В описываемую нами эпоху число студентов в краковском университете достигало тысячи человек. Он имел и многочисленных преподавателей: одних доцентов в нем насчитывалось около 66. И по общему характеру преподавания краковский университет отличался от большинства германских университетов: в последних еще полновластно господствовала схоластика, в краковком же университете уже чувствовалось новое веяние, чувствовался дух гуманизма.

Время, когда Коперник переступил порог высшей школы, было временем, которое недаром историки назвали эпохой Возрождения. Блестящую характеристику эпохи Возрождения, ее грандиозный размах и революционное значение дает Энгельс в «Диалектике природы»:

«Современное естествознание, — единственное, о котором может итти речь (как о науке), — в противоположность гениальным догадкам греков и спорадическим, случайным исследованиям арабов, начинается с той грандиозной эпохи, когда буржуазия сломила мощь феодализма, когда на заднем плане борьбы между горожанами и феодальным дворянством показалось мятежное крестьянство, а за ним — революционные пионеры современного пролетариата с красным знаменем в руке и с коммунизмом на устах, — начинается с той эпохи, которая создала монархии Европы, разрушила духовную диктатуру папства, воскресила греческую древность и вместе с ней высочайшее развитие искусства в новое время, которое разбило границы старого мира (orbis) и впервые, собственно говоря, открыло Землю (оно революционно, как и вся та эпоха).

Это была величайшая из революций, какие до тех пор пережила Земля. И естествознание, развившееся в атмосфере этой революции, было насквозь революционным, шло рука об руку с пробуждающейся новой философией великих итальянцев, посылая своих мучеников на костры и в темницы… Это было время, нуждавшееся в гигантах и породившее гигантов, гигантов учености, духа и характера, — это было время, которое французы правильно назвали Ренессансом, протестантская же Европа односторонне и ограниченно — Реформацией».

Первыми представителями новой образованности были гуманисты. Именно они постепенно включают в круг своих многообразных интересов и исследований сначала филологические, затем философские и чисто научные вопросы. Сначала их оружием была исключительно филология. Затем они завладели философией, постепенно переиначили современную им педагогику и, наконец, взялись и за естественные науки. Некоторые из них начали писать не на латинском языке, обычном для ученых того времени, а на своем родном языке.

Термины: «гуманисты», «гуманизм» происходят от латинского слова «humanus» — «человеческий». В борьбе против феодально-церковной идеологии, провозглашавшей смирение человека, гуманизм провозглашал принцип свободного развития человеческой личности. Гуманисты вели страстную борьбу с аскетическими идеалами средневековья. Свой положительный идеал гуманисты видели в античном мире, отсюда — тяга гуманистов к классической древности, изучение латинского и греческого языков, подражание античным образцам и героям и т. д. Античный мир гуманисты идеализировали, изображая его как светлый мир великих героев, ученых, мудрецов, мир красоты и гармонического развития не только духовных, но и физических сил человека.

Гуманистическое просвещение, охватившее уже всю Италию, докатилось, в эпоху поступления Николая Коперника в университет, и до Кракова: и в краковском университете завелась гуманистическая «зараза». Гуманисты не только поклонялись древности и чтили ее, они хотели воскресить и науку древних во всей ее полноте, науку, некоторые достижения которой были давно и основательно забыты.

Как мы говорили, в краковском университете уже ощущалось влияние гуманизма, но, в общем, облик и структура этого университета в эпоху поступления туда Коперника не утратили еще своего средневекового характера. Главными предметами попрежнему являлись богословие и каноническое право; фигурировали и средневековые «семь свободных искусств», делившиеся на «трехпутие» (trivium), заключавшее в себе грамматику, логику, риторику, и «четырехпутие» (quadrivium), обнимавшее более сложные предметы — музыку, арифметику, геометрию и астрономию. Далее изучались и классические, латинские авторы и не только в переделке схоластиков: профессора Цельтес и Буонакорзи являлись большими знатоками настоящей классической латыни и превосходно читали и комментировали латинских авторов.

Обычно поступавшие в университет зачислялись сначала в студенты «факультета искусств» или философского факультета, а затем, преодолев всю его подготовительную премудрость и получив степень магистра, начинали усиленно заниматься богословием, медициной или правом.

Коперник поступил в университет во второй семестр 1491 года, о чем имеется и соответствующая запись в книге вновь поступающих: «Николай Коперник, сын Николая из Торуни» (т. е. Торна). Он зачислился на факультет искусств и начал слушать лекции. Доценты этого факультета, по сохранившимся сведениям, комментировали различные сочинения Аристотеля, Виргилия, Овидия, Цицерона, Сенеки. Это давало возможность основательно изучить латинских классиков. Далее читались лекции по арифметике и математике, физике и гармонии (т. е. теории музыки), астрономии и астрологии.

В большинстве немецких университетов даже в XVI столетии преподавание математики и астрономии было поставлено из рук вон плохо. Цельтес так характеризует состояние преподавания в кельнском университете: «Никто здесь не преподает латинской грамматики и не объясняет древних авторов; математика совершенно неизвестна, никто не исследует движения звезд».

В краковском же университете уже в середине XV столетия была учреждена кафедра астрономии. В число предметов, подведомственных этой кафедре, входило преподавание геометрии по Евклиду, учение о перспективе, теория музыки, теория движения планет (по Птолемею), теория затмений, методы составления астрономических календарей и ознакомление с астрономическими таблицами.

Самой яркой звездой краковского университета был профессор Альберт Брудзевский (1445—1497). Его работами пользовались в качестве учебных руководств даже в итальянских университетах. Слава Брудзевского как профессора была так велика, что молодые люди из Германии, Венгрии, Швеции стекались послушать его лекции, не говоря уже о польской молодежи, — это ясно видно из записных книг краковского университета той эпохи.

Некоторые биографы Коперника указывают, что юный студент получил первый толчок к созданию своей системы, слушая лекции Брудзевского. Следует, однако, заметить, что в своих работах Брудзевский является строгим и безусловным последователем Птолемея. Кроме того, в то время обмолвиться на лекции даже какой-нибудь фразой, критикующей Птолемея или Аристотеля, было далеко не безопасно. Вряд ли, наконец, сам Брудзевский был склонен к критике учения Птолемея. Таким образом, профессор Брудзевский никак не мог сделать Николая Коперника противником Аристотеля и Птолемея. Но зато он заставил будущего реформатора астрономии полюбить и серьезно изучить эту науку.

Дух гуманизма, занесенный в Краков Цельтесом и Буонакорзи, очень скоро привел к образованию среди преподавателей и студентов двух партий — гуманистической и схоластической. Приверженцы схоластики доказывали с пеной у рта, что чтение в подлинниках классических авторов приведет ко всякого рода ересям и даже к восстановлению язычества.

Профессора, приверженцы схоластики, резко заявляли, что служить одновременно Христу и Юпитеру невозможно, что гуманистическое направление нужно пресечь в корне. Велись по этому поводу ученые споры между маститыми профессорами на диспутах, в аудиториях; велись, несомненно, споры и между студенческой молодежью. Вражда обеих партий приводила даже к рукопашным «битвам» между студентами. Обе враждующие партии сходились обыкновенно на Братской улице и дрались жестоко.

Принимал ли участие в этих боях будущий революционер в астрономии, юный Николай Коперник? Об этом мы ничего не знаем, но если и принимал, то не на стороне схоластиков. Все данные говорят за то, что в то время Коперник был уже большим поклонником древних авторов, каким и оставался в течение всей своей жизни. Во всяком случае, эти жаркие споры, эта борьба была для Коперника очень полезной школой, в которой постепенно выковывалось его отношение к новым идеям, новое критическое направление его мышления. Быть может, как раз в годы пребывания в Кракове в голове Коперника возникло уже сомнение в истинности геоцентрической системы мира.

В 1494 году профессор Брудзевский перешел из краковского университета в виленский. Переход этот совпадает по времени с победой схоластической партии в краковском университете. Вероятно, это и было причиной отъезда Брудзевского. После победы схоластиков дела в университете пошли все хуже и хуже; изучение классиков было заброшено, сразу почувствовался упадок преподавания. Приток студентов в краковский университет сократился, и его недавно столь многолюдные аудитории стали пустовать. Возможно, что эти обстоятельства заставили и Коперника покинуть краковский университет. Скорее же причиной отъезда Коперника послужили соображения иного характера, о которых мы скажем ниже.

Отметим, что, помимо вышеупомянутых занятий, Коперник, судя по сообщению Гассенди, во время пребывания в краковском университете хорошо изучил перспективу и живопись. Он мог зарисовывать не только ландшафты, но и портреты, даже удачно нарисовал свой собственный портрет, смотрясь в зеркало.

Итак, Коперник покинул краковский университет; он не закончил курса и не приобрел ученой степени. Это теперь доказано документально: сохранилась книга, в которой записывались все лица, удостоенные ученых степеней в краковском университете, с 1406 года до XVII столетия. В этом старинном фолианте имени и фамилии Коперника мы не встречаем. Не ученым доктором, с дипломом в кармане, а еще молодым студентом, с не вполне законченным даже классическим образованием (греческих авторов в подлиннике он не читал), осенью 1494 года вернулся Коперник на родину. Здесь он пробыл, однако, недолго и вскоре отправился навестить своего дядю-епископа, Луку Ватцельроде, в его пышной епископской резиденции, замке Гейльсберге.

Как мы уже говорили, дядя Коперника, Ватцельроде, состоял с 1479 года каноником Вармийского капитула. К тому времени, когда Коперник покинул Краков, Ватцельроде был уже епископом (с 1489 г.) и стоял во главе Вармийской епархии. Он жил в замке Гейльсберге, а резиденцией Вармийского капитула был небольшой городок Фрауенбург (в 75 км от Гейльсберга), расположенный на берегу залива Фришгаф.

Вармия (по немецкому наименованию — Эрмеланд) представляла собой значительную, область Пруссии; ее территория занимала около 650 кв. км. До присоединения части Пруссии к Польше Вармийский капитул состоял в феодальной зависимости от тевтонского ордена, власть которого распространялась на обширные земли, составляющие ныне территорию Восточной Пруссии, Латвии и Эстонии. В 1466 году тевтонский орден номинально подчинился Польше, сохранив, однако, очень большую автономию; часть бывших его владений осталась под его управлением.

Что касается Вармии, то она была выделена из орденских областей и получила права княжества. Епископ Вармийский в качестве светского владыки был подчинен польскому королю, в качестве же духовного — непосредственно римскому папе. Эти сведения нам понадобятся в дальнейшем для понимания политической деятельности Коперника, которому, как увидим не раз, приходилось занимать ответственные посты в Эрмеландском капитуле.

Уже в описываемые нами времена, т. е. в 1494—1495 годах для Коперника намечалась карьера каноника. Епископу Ватцельроде хотелось видеть в составе своего капитула племянника, для которого он в течение более десяти лет заменял отца и который должен был бы служить ему надежным помощником и опорой. Вармийскому епископу приходилось вести тонкую политику, лавируя между польским королевством и тевтонским орденом, который, несмотря на навязанные ему условия Торнского договора 1466 года, стремился вернуть себе прежнюю самостоятельность. Среди членов капитула существовали различные группировки, и иметь в составе капитула племянника, многим обязанного своему дяде, было для епископа Луки очень желательно. Возможно, что и самый приезд из Кракова, оборвавший обучение Коперника, состоялся по вызову дяди, имевшего в виду провести Коперника на должность каноника.

Во всяком случае, Ватцельроде предложил Копернику, по его приезде на родину, выдвинуть его кандидатуру, и Коперник дал свое согласие.

Место каноника в Эрмеландском капитуле было местом выгодным. Канонику была обеспечена спокойная, сытая, безбедная жизнь. Рассчитывая на благожелательное отношение дяди, Коперник мог надеяться, что у него будет много досуга для научных занятий. К тому же и наука пользовалась во Фрауенбурге почетом. Среди членов капитула были образованные люди, многие из них получили диплом парижского или итальянских университетов. Во времена Коперника, по словам некоторых его биографов, вошло даже в обычай всякого вновь поступающего каноника, у которого еще не было ученой степени, отправлять доучиваться в какой-нибудь заграничный университет, большей частью — в один из итальянских.

Все это было на руку Копернику, — он согласился на предложение дяди. И епископ выставил кандидатуру Коперника на освободившуюся после смерти одного из каноников вакансию. Однако, на вакантное место явилось столько претендентов, разгорелись такие интриги, что и влияние дяди-епископа не помогло. У членов капитула возникли опасения, что вступление в каноникат зависимого от дяди племянника может чрезмерно усилить власть Ватцельроде; кооме того, и влияние в Риме епископа Ватцельроде было в то время, вероятно, еще недостаточно сильным.

Как бы то ни было, влияние дяди не помогло: место каноника ускользнуло от Николая Коперника; на вакантное место в капитуле был избран другой кандидат. Копернику незачем было оставаться на родине. Он имел возможность продолжать свое образование: дядя предоставил ему необходимые средства, и Коперник, которого не тянуло уже больше в краковский университет, решил отправиться в страну, привлекавшую в то время умы и сердца всех студентов, — в Италию.

В течение лета 1496 года Коперник стал готовиться к далекому и трудному путешествию. Подобные путешествия были в то время даже опасны: путешественников часто грабили и убивали.

Коперник выехал из Польши осенью, и в начале зимы 1496 года, благополучно перевалив через Альпы, видимо, без особых приключений, приехал в Италию. Наконец-то, двадцатитрехлетний Коперник очутился там, куда влекли его жажда знания и не менее сильное желание посмотреть и изучить на месте памятники великой древней римской культуры и произведения нового искусства.

Примечания

1. Здесь, как и в предыдущей приведенной нами цитате, Энгельс говорит о социальных отношениях в Германии XV—XVI вв.; то обстоятельство, что Пруссия в описываемое время отошла к Польше, не внесло, как мы упоминали, существенных изменений в социальные отношения.